Почему для нас в Стране восходящего солнца столько необъяснимого очарования? Главная причина, наверное, в том, что японцы всегда и во всем умели найти гармонию.
Культура Японии сначала может ошеломить ничего не знающего об этой стране иностранца. Другие отношения, другие нравы, другая культура, другая жизнь – если бросить гайдзина в японское «море», сможет ли он выплыть, ничего не зная? Нужда, конечно, заставит, да и сейчас отношения в японском обществе уже не совсем те, что бытовали в эпоху сёгуната Токугава или того раньше.
Культура Японии основана на традициях и бережном к ним отношении. Предки (это не жаргонное обозначение собственных родителей) – это святое, им должно поклоняться, чтить их память и стараться вести себя таким образом, чтобы ни дай боже осквернить свой род и память усопших.
Японцы издревле очень щепетильно относятся к межличностным отношениям, особенно сильно это проявляется в современных условиях – пространство на островах ведь ограничено, а население всё увеличивается. Без должного намёка «Мол, можно» японцы не будут приближаться друг к другу с целью общения или знакомства. Пожалуй, можно обозначить своё желание наладить отношения подарком (касательно которого также имеются свои правила), но если ответных действий после его получения не поступит, то навязываться японец вряд ли станет.
Если японцы знакомятся друг с другом по службе или через знакомого, то первым делом они выясняют друг о друге практически всё – социальный статус, положение по службе, увлечения и т.п. Это не праздное любопытство и не проявление вежливости, это необходимость. Знать, стоите ли вы с собеседником на одной ступени в обществе или на разных (если на разных, то на каких – кто «выше», а кто – «ниже»), японцу необходимо для правильного поведения и разговора. В японском языке существует три типа речи, каждый из которых используется в соответствующем случае. Например, при разговоре с начальством или людьми, стоящими на более значимой ступеньке используется почтительный вариант речи. Японец, который использует обычную речь (если такие, конечно, существуют), считается невоспитанным и с ним вряд ли будут продолжать отношения.
Японцы делят всех окружающих на две большие группы – «ути» и «сото». «Ути» - это, грубо говоря, «свои». Те люди, которым позволено если не всё, то очень и очень многое. Называть только по имени, критиковать, ругаться, дарить подарки и звонить в полночь домой. «Сото» - это все остальные, те, кто не вошёл в группу «ути», с которыми по сути японец не имеет никаких отношений. Окружающие в вагоне метро – это «сото». Японец не связан с ними никакими долговыми обязательствами, поэтому можно с чистой совестью наступить кому-нибудь на ногу, толкнуть локтём под дых и не уступить место беременной женщине – никто и слова не скажет. Именно потому, что все остальные – «сото». Жёстко, не правда ли? На самом деле ничто человеческое японцам не чуждо и большинство ведёт себя вполне адекватно, разве что места, действительно, не всегда уступают. Но это, наверное, потому что просто спят – японское метро считается одним из наиболее спящих в мире, т.к. буквально каждый второй, кто входит в вагон и садится на сиденье, мгновенно засыпает.
В культуре и обычаях японцев, как правило, не принято прямо выражать свои мысли и чувства – на западных варваров, говорящих, чего им хочется здесь и сейчас, японцы смотрят косо и в ответ на вопрос «Чего бы Вам хотелось, чая или кофе?» говорят «И то, и то хорошо», исключительно из боязни обидеть собеседника. Общаясь друг с другом, японцы очень многое не проговаривают вслух, как это сделали бы европейцы, это связано всё с тем же японским обычаем «не терять лица»: если сказать всё прямо и без околичностей, то этим самым вы можете поставить собеседника в неудобное положение, т.к. эту информацию он, к примеру, уже знает. А тут вы ещё раз ему её сообщаете – куда это годится? Как вы могли подумать, что собеседник не в курсе таких простых вещей? Всё, выход один – сэппуку (самоубийство) здесь и сейчас. Шутка!
Также до сих пор в отношениях между мужчинами и женщинами проскальзывают отголоски былого неравенства и униженного положения женщин. Да, они полностью распоряжались доходами дома (и распоряжаются сейчас), но по сути именно домом их жизнь и ограничивалась. Там, где господа-самураи бесчинствовали и веселились с друзьями, скача на лошадях, посещая театры или разъезжая с соколами на охоте, женщинам был путь заказан. Уделом женщины был дом и дети. Ещё чайная церемония и икебана, пожалуй. На этом всё. А какая современная женщина согласится на такую «клетушку»? Мало какая, согласитесь. Всё больше женщин хочет быть материально независимыми и устраивается на работу, где как раз и возникают проблемы – очень часто за одну и ту же работу мужчинам платят куда больше, чем женщинам, только потому что они мужчины. Женщинам же чаще всего достаётся работа «попроще»… Феминистские организации, конечно, работают в этом направлении, но трудиться им предстоит ещё долго. С другой стороны, у такой феминизации есть оборотная сторона – всё больше женщин, работая и устраивая свою карьеру, не хотят выходить замуж и заводить детей, что в итоге бьёт по демографии и среднему возрасту по стране. Да, японцев много, пожалуй, в иных мегаполисах куда больше, чем кому-то хотелось бы, но при этом с каждым годом население Японии всё больше стареет, т.к. большая продолжительность жизни накладывается на меньшее количество новорожденных. Проблемы? Проблемы. И их нужно решать. А с другой стороны, как их решишь, если территориальные возможности весьма ограничены и жильё для молодой семьи стоит сумасшедших денег?
Что же касается взаимоотношений полов, то очень часто современные японцы, будучи крайне загруженными на работе, прибегают к браку по договорённости – «о-миаи». Т.е. фактически, людей сводит сваха, которая собирает информацию о семьях потенциальных жениха и невесты и если при первом «смотре» молодых (или не очень молодых) людей всё устраивает, то они начинают «встречаться». Впоследствии такие встречи заканчиваются свадьбой, если всё благополучно. Если что-то не срослось, то сваха продолжает свою работу. Разумеется, заключаются браки и по неземной любви, но о-миаи таки составляет ощутимый процент свадебного рынка. Плохо это или хорошо? Тут, как и везде, есть свои плюсы и минусы. Среди плюсов можно отметить, что у людей есть реальная возможность узнать практически всю подноготную своего избранника или избранницы, вплоть до привычек и характера. А ведь чаще всего браки распадаются именно из-за того, что люди банально не сошлись характерами и не смогли друг к другу приспособиться.
Раз уж речь зашла о взаимоотношениях и женщинах, почему бы не поговорить о женской красоте? Понятие красоты у каждого народа своё и в каждом отдельном случае понятие красоты меняется с течением времени – это абсолютно нормальный и закономерный процесс. В давние времена женкая красота была неотделима от красоты душевной – дамы должны были уметь музицировать и слагать стихи по случаю и без оного. К тому же древним японкам не было нужды показывать себя кому бы то ни было, кроме своего отца и мужа, так что внешняя красота не считалась чем-то обязательным. Затем, когда стали публиковать изображения прелестниц из «весёлых кварталов», можно было получить представление о том, что считалось красивым в те времена. Именно считалось, а не было, т.к. картины в жанре «бидзинга» (изображения красавиц) скорее приукрашали тех, кто был на них изображён, нежели подчёркивали индивидуальность женщины. В настоящий момент у японцев и японок наблюдается мода на европейскую внешность – много кто красит волосы в светлые тона и загорает в солярии, дабы убрать естественную бледность. У молодёжи это порой до крайности и по улицам Токио разгуливают черномазые «негритянки» с белыми кругами вокруг глаз и «соломенными» волосами «калифорнийских блондинок». Выглядит, прямо скажем, жутковато.
Но при всей своей любви к европейским вещам японцы по-прежнему ходят в синтоисткие и буддистские храмы, отправляют культы по древним традициям, читают свои сказки и легенды, а ещё сохраняют храмы и уголки природы посреди мегаполисов, и животных, и традиции. И это замечательно!
Японская живопись столь же уникальна, как и вся японская культура в целом. Для неподготовленного человека традиционная японская живопись может показаться обычной «мазнёй», которую способен нарисовать любой первоклассник или даже детсадовец. Но это, разумеется, не так: нужна твёрдая рука и отточенное мастерство, чтобы несколькими скупыми штрихами изобразить картину. Но не просто картину, а изображение, которое будет дополнено каждым наблюдателем своими собственными домыслами и переживаниями. А теперь давайте обратимся к истокам японской живописи.
В основе всех стилей японской живописи лежат континентальное направление, пришедшее из Китая и Кореи, и чисто японское. До X века доминировало китайское направление, после чего появилась именно японская живопись – ямато-э, основные представители этого направления были выполнены в виде ширм и сдвижных экранов. Потом, чуть позже появляются длиннющие живописные свитки эмакимоно, а также картины на отдельных листах примерно альбомного формата.
К XIV в. жанр эмакимоно угасает и его вытесняет живопись тушью в дзэнской манере – суми-э, которая далеко выходит за рамки монастырской традиции и становится неотъемлемой частью светского искусства. К наиболее важным школам японской живописи эпохи Эдо относят школы Тоса и Римпа, которые специализировались на рисовании картин в стиле ямато-э. В эпоху Эдо процветали также и другие направления живописи: школы Маруяма-Сидзэёо, Акита, Итоо и др. Было популярно также направление намбан — буквально «южный варвар» — так японцы называли европейцев. Художники, работавшие в этом стиле, подражали западной живописи и по-своему использовали западные сюжеты и законы перспективы. С начала XVIII в. в моду входит стиль бундзинга («просвещенная живопись») – художников, рисовавших в этом стиле, особенно вдохновляла южно-китайская живопись эпохи династии Юань, называемая в Японии нанга.
Укиё-э — это один из популярнейших стилей японского изобразительного искусства периода Эдо, появился он в первой половине XVII века, а во второй половине XIX в. пришел в упадок. Как правило, под укиё-э понимают жанровую живопись и с особенности гравюру. Укиё-э означает «картинки плывущего мира», есть вариант появления названия укиё-э, согласно которому японские любители прекрасного воспринимали картины укиё-э как «всплывающие» из глубины листа – традиционная японская живопись не знала, что такое перспектива и художники не пользовались этим в принципе. В центре внимания художников укиё-э были обитатели этого непостоянного мира преходящих удовольствий: прекрасные дамы, как правило, — знаменитые гейши и куртизанки (жанр бидзинга), актеры театра кабуки, воспринимавшиеся в ту эпоху как «куртизаны» мужского пола (жанр якуся-э), эротические сцены (так называемые сюнга — «весенние картинки»), сцены любования прекрасными природными явлениями, праздники и фейерверки, «цветы и птицы» (катёга), а также знаменитые виды природных ландшафтов.
Первые картинки в стиле укиё-э появились еще в начале века в лавках Киото и сначала это были не гравюры, а живописные работы – анонимные и монохромные, обладающие непритязательной композицией, а потому и недорогие. Эти картинки назывались сикоми-э, «быстро изготовленные картинки», их в огромных количествах писали художники-матиэси, объединенные в большие артели. Главной темой картинок были так называемые «банные девушки» из разряда дешевых проституток, и известные куртизанки.
Революцию в укиё-э произвел Судзуки Харунобу (1725—1770), который в 1764 году впервые применил технику цветной печати, названной нисики-э, «парчовые картинки», или Эдо-э, эдоские картинки. Около 1770 года новый взлет пережил жанр якуся-э и теперь можно было действительно узнать изображённых актёров не только по личным гербам на одежде, но и по портретному сходству.
Золотым веком укиё-э считается конец XVIII— начало XIX вв., когда творили такие гиганты, как Тории Киёнага (1752-1815), Китагава Утамаро (1753-1806), Тосюсай Сяраку (г. ж. н.), Тёбунсай Эйси (1756—1815), Кубо Сюнман (1757—1820), Кацукава Сюите и др. Вскоре пейзаж становится одной из любимейших тем для изображения и непревзойдённым мастером пейзажа был и остаётся Кацусика Хокусай, который впоследствии подарил миру картинки манга. Особенной известностью пользуются его работы, собранные в сборнике «36 видов Фудзи».
Как это ни странно, но в токугавской Японии жанр укиё-э очень долгое время почитался как «низкий» жанр, в связи с чем огромное число работ было попросту утеряно. Забавным фактом можно счесть тот, что сами японцы обратили внимание на красоту и художественную ценность укиё-э только после того, как работами японских художников стали восхищаться иностранцы, закупая их для своих коллекций.
Японская литература как таковая зародилась чрезвычайно давно, задолго до заимствования у китайцев символов для обозначения устной речи. Таким образом, самые ранние литературные произведения передавались из уст в уста, «от сердца к сердцу». После того, как в Японии появились иероглифы, появилась возможность записывать те произведения, что слагались в народе и при дворе. Очень долгое время японская литература находилась под влиянием литературы Китая и многие литературные произведения создавались именно на китайском языке.
Самыми первыми памятниками японской литературы являются «Кодзики» и «Нихон секи», представляющие собой собрания японских мифов и преданий о деяниях богов и легендарных героев, а также сведения о событиях реальной японской истории дохэйанского периода. Они были составлены под эгидой императорского двора в период Нара. Период Хэйан считается расцветом придворной литературы, как прозы, так и поэзии. В это время складываются такие литературные жанры, как «моногатари» — сказание и никки — «дневник». Шедеврами этих жанров считаются «Гэндзи моногатари» («Повесть о Гэндзи») Мурасаки Сикибу и «Макура-но сосии» («Записки у изголовья») Сэй Сёнагон.
Классическим жанром японской поэзии считаются стихи в стиле «вака» («японский стих»), называемые также танка («короткий стих»), ибо состояли из пяти строк, в которых был всего 31 слог (5—7—5—7—7). Термин «вака» возник во времена эпохи Хэйан — им обозначали «высокую» поэзию на японском языке (ранее известную как ямато-ноута). Поэзия вака пользовалась особым покровительством императорского двора: в частности, при дворе устраивались специальные поэтические состязания (ута-авасэ), а лучшие стихи объединялись в императорские сборники. Широко известный сейчас (да и тогда тоже) «Манъёсю» («Сборник из десяти тысяч листьев») является первым из таких сборников и состояит из 20 томов, объединяющих в общей сложности 4516 стихотворений-вака. Следующим известным и обширным поэтическим сборником стал «Кокинсю», завершенный к 905 г. Сборники стихов вака объединяли произведения лучших японских поэтов, среди которых были многие японские императоры, высшие государственные чиновники и придворные, а также дзэнские монахи и воины-самураи.
Ещё со времён эпохи Хэйан возвышенные лирические стихи были одним из способов общения возлюбленных, а придворные изощрялись таким образом в остроумии – в высшем свете считалось хорошим тоном умение импровизировать и слагать стихи «на лету» - так определялось, насколько умён и хорошо воспитан человек, а отсутствие поэтических талантов могло даже сказаться на придворной карьере.
Любимым занятием придворных была поэтическая игра – «рэнга» («совместные стихи»), суть которой заключалась в сложении стихотворения сразу несколькими людьми. Первый стихотворец задавал задавал первые три строки (5—7—5 слогов), а другие — последние две (7—7 слогов).
Далее в японской литературе появляется популярный ныне в Японии и за её пределами жанр хайку, также известный как хайкай, хайкай-но рэнга. Хайку – это 17 слоговой стих (5—7—5), допускавший более разговорный стиль и потому считавшийся более «легкомысленными» по сравнению с «серьезной» поэзией вака. Однако такие стихи были куда ближе к народу и получили в результате самое широкое распространение и признание. Вскоре появились мастера поэзии хайку, которые почитались не меньше, чем мастера поэзии вака. Наиболее признанными поэтами, творившими в жанре хайку, считаются Нисияма Сёин (1605—82), Ихара Сайкаку (1642—93), Уэдзима Оницура (1661—1738), а также Кониси Райдзан, Икэниси Гонсуй, Ямагути Содоо и многие другие. Но наиболее известным мастером хайку считается великий Мацуо Басё (1644—94), поэт мировой величины, на творчество великого поэта оказали значительное влияние идеи дзэн.
В период Эдо большую популярность получают так называемые отоги-дзоси — легенды, притчи и рассказы, которые возникли ещё в XIV—XV вв. в устной форме и как анонимные произведения. С XVII в. отоги-дзоси стали издавать ксилографическим способом, часто с иллюстрациями. Записывались такие рассказы каной, поэтому были доступным весьма широким слоям населения, в том числе и низам, поэтому пользовались широкой популярностью. В тот же период появляется авторская проза, на которую повлияли отоги-дзоси. Очень долгое время главным жанром таких рассказов были забавные истории из обычной жизни (гэсаку), которые в свою очередь подразделялись ещё на несколько поджанров. Например, сярэбон – «остроумные рассказы», бывшие циничными и долженствующие развлекать «почтенную публику», а также «ниндзсобон» - рассказы о дамах из «весёлых кварталов» и их поклонниках, весьма сентиментальные и весьма правдивые.
После падения сёгуната Токугава в японской литературе произошёл коренной перелом, т.к. на внутренний рынок хлынули произведения западных литераторов, которые быстро завоевали популярность и стали оказывать влияние на умы современных писателей. В настоящее время во всём мире популярно несколько японских писателей, одним из наиболее известных можно назвать Харуки Мураками, но в то же время широкая общественность подчас очень мало знакома с действительным жемчужинами японской литературы, которых за многие века и за последние годы в отдельности накопилось весьма достаточное количество.